Обычно это старое ветхое поместье не внушало, проходящим мимо людям, ничего, кроме как некоего отвращения, ведь стоит никем не тронутое, никем не посещаемое, умирающее и гниющее – портит весь общий вид, да и порою внушает некий страх, особенно по ночам.
   Это поместье, может, кому-то и принадлежало – никто не вникал в его историю, но сейчас это здание стоит опустошённое и мрачное. Ещё и эти гадкие чёрные вороны, сидящие на крыше и перешептывающиеся по вечерам.
   Она шла быстрыми шагами, увы, это было поздним вечером и стало быть, ей ясно, что дома ждёт разъяренная мама, удивлённый отец и оба родителя начнут давить, внушать, что лишат девочку всяких удовольствий за то, что она задерживается у подруг. Она захотела скоротать путь, и пошла по дороге через поместье – там ей не разрешали проходить, ибо родители были уверенны, что это опасно. Начал повизгивать дождик. Юбка намокла, как и лёгкая блузка, стало холодно, а детская кожа покрылась мурашками. Она чуть ли не бежала, но вот вдруг стала тормозить. Она стояла посреди дороги, где не было ни одной машины, где не прошёл ни один человек за всё это время. Она стояла напротив поместья, которое, гибло, рассматривало девочку сквозь резные ворота, своими пустыми большими окнами. Каркнула ворона. Девочка вздрогнула и повернулась лицом к поместью. Что-то стало манить туда, тихо звать, девочке казалось, что чей-то тонкий и мелодичный голосок выливался тонкой струёй из парадной двери, опутывал девочку и тянул в свои объятия. Она сдвинулась с места, вспомнила про родителей и грядущее наказание, но сила, тянущая открыть врата, оказалась сильнее. Девочка скрипнула тяжёлыми чёрными воротами и пошла по каменистой тропинке к дверям поместья. Она не понимала, что делает, но шаг становился увереннее и более плавным, словно ей не привыкать ходить в такие места. Из поместья стали доноситься звуки, мелодия напоминала орган, чей-то смех и голоса, словно дом был наполнен людьми, да ещё в окнах загорелся свет, янтарной пеленой покрывая старые стены поместья. Девочка продрогла от холода. промокла от дождя, ей захотелось согреться и она постучала в дверь. Послышались шаги. Открыл дворецкий, весь такой прилизанный и утончённый, человек в возрасте. Она знала, что поместье пустует уже многие десятилетия, что оно мертво и там никого не может быть. Но она верила не ощущениям, а глазам. Дворецкий мягко улыбнулся и поклонился:
   -Добрый день, юная леди. Хозяин ждал вас.
   Дверь за девочкой закрылась, и поместье вновь опустилось в дремоту…

Поместье с давних пор зазывает в себя мимо проходящих и всё для того, что бы удовлетворить потребности самого первого заложника. Он давно попался в ловушку дома, давно потерял рассудок, забылся во времени и стал частью прошлых веков, но одиночество ему не в радость и он стал зазывать к себе гостей. Роль гостей стали играть прохожие, заблудшие в его окрестности дети – кто-то превращался в слугу, а кто-то в приглашённого друга, и все они поддавались чарам, становились другими – все задатки их времени стирались золотым веком, утончёнными манерами и роскошными балами, которыми баловал хозяин. Переступая через порог, гость забывался, терялся в своих ощущениях, не знал чему верить: глазам и ушам, или тому, что кричит внутри. Здесь же идёт борьба между ощущениями и сознанием, если победу одержит первое, то поместье пополнит свой состав и дальше раскрутит шарманку, а, если второе, то будет шанс сбежать с этого безумного праздника.
   Они кружатся в танце, забывают о своей настоящей сущности, они свято верят в то, что время здесь застыло, что того будущего с технологиями не было и не будет, что пиршество и пляски будут вечными. Вечными будут и интриги, ссоры, любовь, букеты чувств и эмоций и всё это внутри чёрного ящика с облупившимися стенами, с седым плющом по бокам. Прольётся вино, разобьются бокалы, громко вздохнёт орган, и тысячи лёгких ног будут нежно и чутко вырисовывать узоры по мраморному полу. Им, главное, не забыться, вовремя остановиться и не дать чувствам полной свободы – нельзя терять рассудок, ибо слишком ярое увлечение может перевоплотиться в неизлечимую манию…